старше меня – она юркнула в подворотню и теперь растерянно оглядывалась, потеряв и спутников, и понимание, куда идти. Мы были так близки экзистенциально, что я решила постоять рядом с ней. «Скажите, – обратилась она ко мне через паузу, – а как пройти к храму Иль-Джезу?» И я начала говорить. Про всё. Я стала ей рассказывать всё, что она и хотела, и не хотела знать о Риме. Женщина смотрела на меня восхищённо, улыбалась и только-только хотела вступить со мной в диалог, как рядом, словно из-под земли, выросла симпатичная девчушка лет четырнадцати, в огромном дождевике. Теперь уже и осчастливленная встречей мама, и вновь обретённая дочь стояли и слушали меня заворожённо «про всё-превсё» – и про Иль-Джезу, и про иезуитов, и про то, когда и как был рождён квартал, в котором нас застал дождь, и где тут самый вкусный шоколад в мире, и где хорошая неаполитанская пицца, и чем отличается от римской, и где настоящую римскую найти, и откуда хороший вид, и многое-многое другое. В конце концов я остановилась, чтобы перевести дыхание, пришла в себя, и в качестве объяснения своему монологу объявила: «У меня сын уехал. Насовсем. Учиться». Повернувшись к женщине, я неожиданно заплакала и спросила: «Как вы думаете, что мне теперь делать?» И тут в беседу вступило хрупкое создание в плаще до пят. Девчушка поправила капюшон, который под тяжестью капель падал ей на лицо, и уверенно заявила: «Keep walking!» Это было так внезапно, что я переспросила: «Как, вы говорите, теперь жить?» Она вытянулась во весь свой небольшой рост и твёрдо повторила знаменитый слоган не очень хорошего виски. Её мама смотрела на меня с сочувствием, а девочка застыла в требовательной позе. Я улыбнулась им – тем, кто пока и не догадывается, как всё это у них будет. Но ведь будет и у них. И очень скоро! Я не стала их расстраивать. Я сказала: «Ну конечно!» Я серьезно повторила: «Keep walking!» Махнула им рукой – вам туда, а мне туда! И продолжила своё бесцельное кружение, пока невозможно стало уже разобрать, где слезы, а где дождь, потому что продолжать идти легко, но ведь ещё нужно знать куда… Промокнув до нитки, я вернулась к мужу, и мы по лужам побежали домой.

Чтобы не очень скучать, я начала носить его вещи. Джинсы мне перепали ещё в прошлом году, а вот хорошие футболки достались только после отъезда. И, как выяснилось, несколько из них несут весьма важную информацию! Так, заглянув через пару дней в любимую кофейню, я произвела фурор. Бариста, увидев меня в футболке с полустёртым от времени комиксом, что-то закричал, замахал руками и затарабанил по-своему, привлекая внимание всех. Выяснилось, что его сын учится в Милане на художника комиксов, а у меня на груди какой-то важнейший персонаж. Ну, во-первых, я и подумать не могла, что у этого быстрого, резкого и смешливого мужчины сын уже в училище. Во-вторых, я понятия не имела, что мне досталась крутейшая коллекционная футболка. Конечно, выгляжу в ней я, наверное, странновато, оттого поспешила пояснить: «Это не моя! Это моего… моего…» Я никак не могла вспомнить на английском слово «сын». Кофемен по подозрительному блеску в моих глазах понял, что надо проявить внимание. Он остановил свой бег и долго ждал, потом подсказал мне тихонько по-итальянски: «Филио». – «Да», – кивнула я и убежала из кафе чуть-чуть поплакать. Уж очень много было сочувствия в глазах отца, сын которого тоже живёт далеко.

Ещё несколько дней после этого эпизода глубочайшего понимания прошли совершенно спокойно. Казалось, что малявка просто уехал куда-то, как всегда – по своим малявочным делам, и что совсем скоро, ну через неделю, – вернётся. И я снова жила совсем обычной жизнью. Но вот впервые после его отъезда мы отправились на рынок. Я всякий раз останавливала свою руку, которая тянулась к тем продуктам, которые он любит и которые был бы рад обнаружить в холодильнике. Я тогда подсмеивалась над собой. А дома, когда нужно было только-то разложить покупки по полочкам, меня вдруг срубило. Впервые по-настоящему. Прямо как зверь завыла, кинула покупки и вылетела с кухни. Да, конечно, мы вместе, мы родные. Но ведь как бы жизнь ни сложилась дальше – одним домом мы уже никогда не будем жить. Не потому что что-то. Потому что так надо. Никогда…

Я написала малявке сообщение. Я сказала, что мне очень сложно вот прямо сейчас. И бросилась к своему Великому Утешителю – я подошла к окну. Дождь. Как начался недели назад, так и не прекращался. Над куполами серебрились огромные ватные тучи, был день, но было почти что темно. И в этом сумраке по узкому переулку между домами порхала прелестная летучая мышь. Я сначала не поняла даже, что это. Подумала: какая смешная птичка. Или это всё-таки большая черная бабочка? Только приглядевшись, обнаружила, что это самая настоящая мышь! Летучая! До этого я их здесь ни разу не видела! И не знаю почему, но зрелище летучей мыши в середине дня, на улице, причём мыши вполне себе довольной, которая покружилась напротив меня и скрылась за черепичными крышами, держа путь к резиденции Берлускони, – успокоило меня. Я знала: это Рим в очередной раз сделал мне великий подарок.

Я отошла от окна. Но что же это значит?! Может, это какая примета? И я снова написала малявке: «Я видела летучую мышь!» Он, видимо, в тот момент был в Сети, раздумывал, как меня успокоить, потому что ответил тотчас: «Ну вот! Видишь? Я всегда был твой МышЪ. А теперь я летучий!»

Я расхохоталась и вот уже второй день не плачу. Ведь правда – я в детстве его так называла. И ничего ведь не изменилось! Ничего! Просто теперь он умеет летать.

У всехней бабушки Кьяры

12 октября. 5:21

Вчера меня отвезли на обед в одно невероятное место. В горы. На самом Севере Италии. И теперь я задумала для себя такую прогулку – по древним дорогам. Ещё по древнеримским. Пешком. Мы ехали на машине, останавливались много раз – мне подробно объясняли, как устроено такое путешествие, и захотелось пережить это по-настоящему. В Италии хранят эти тропы предков, эти сказочные дорожки, и есть карты – готовые маршруты, которые можно пройти пешком. С рюкзачком – по старинке.

Издалека склоны гор – покрытые лесами, крошечными виноградниками и оливковыми рощами – выглядят как сплошной зеленый массив или, скорее, как драгоценный шёлковый покров, наброшенный на острые серые скалы. Ткань его играет сотнями оттенков, но поверить в богатство жизни в складках переливов, замерев перед величием у самого подножия, – никак невозможно. Жизнь здесь сокрыта от глаз. Но вот дорога начинает сначала неожиданно петлять, потом резко устремляется вверх, и то тут, то там из-за вековых деревьев выглядывают весёлые (разноцветные!) древние домишки, утопающие в розовых кустах. При каждом жилище – свой надел земли, спускающейся террасами, где непременный крошечный сад и спутник его – виноградник, вокруг же – настоящие облака зелени, в тени которых прячутся огороды, а могучие кипарисы высятся над ними строгими охранниками… Нет, я не ботаник – не знаю достаточно названий, чтобы описать это буйство плодородной земли, и нет, не художник, чтобы называть оттенки…

Я стою на склоне первого перевала в сторону Альп. Впрочем, к тому же я и не географ, знаю только, что эта часть гряды берёт начало в долине Венето и ведёт в Словению. Да и невозможно здесь думать ни о чём. Первые глотки воздуха просто ударяют в лёгкие, и, пока приходишь в себя, обнаруживаешь, что это не звон стоит в ушах – это так громко восхваляют радость жизни птицы. Спустя секунды уже различаешь привычное и в городке счастливое чириканье от голосов настоящих певчих и даже где-то та-а-ам